Вот што пишут на одном вагнеровском сайте (к сожалению, автор предпочла остаться неизвестной):
1. «Der Engel» – «Ангел», положена на музыку первой, в ноябре 1857 года.
Вопреки тристановской установке ничего специфически свойственного этой опере в песне нет, да и собственно вагнеровского немного. Но если всё-таки искать соответствия в его творчестве, то по музыке «Ангел» более всего созвучен «Лоэнгрину». И это наилучшим образом соответствует мечтательному и романтическому на манер начала 19-го века содержанию стиха Матильды Везендонк.
2. «Stehe still!» – обычно переводится как «Остановись!», музыка написана в феврале 1858 года
Музыкально эта песня состоит из двух частей. Первая, быстрая, могла бы принадлежать Изольде, особенно, если иметь в виду текст. Но мелодически она всё-таки намного больше напоминает Брунгильду из «Валькирии» (с некоторой примесью Зиглинды в вокале – и «Тангейзера» в оркестре). Вторая, медленная часть также ассоциируется с Брунгильдой с намёком даже на «Гибель богов», которая в 1858 году существовала лишь в проекте – плюс там вырисовывается уже более явно очерченная Изольда. В коротком инструментальном заключении ещё раз буквально в нескольких аккордах обозначается момент перехода к гармонически зыбкой мелодике «Тристана», и финал уже сделан так же, без доминанты.
3. «Im Treibhaus» – обычно переводится как «В теплице», музыка написана в мае 1858 года
Апробация лейтмотива Кареола из третьего акта «Тристана и Изольды». Зная оперу, поначалу странно слышать эту трагическую тему в сочетании с сентиментальной патетикой стиха. Однако не надо забывать, что стих получил эту музыку первым и как «природная» тема она ему на самом-то деле очень подходит. Также может вызвать недоумение тот факт, что самый длинный стих положен на музыку наиболее романсово-однообразно. Композитор-песенник разобрался бы с этой коллизией в два счёта. Но Вагнер не был композитором-песенником и воспринял сочинение своей возлюбленной чрезвычайно лично, как продолжение собственных мыслей. Поэтому он и ощутил трагедию там, где другие увидели бы в основном не слишком оригинальные охи и вздохи, едва ли могущие претендовать на серьёзное музыкальное выражение. Серьёзным разговор Матильды Везендонк с растениями о них и о себе делает вагнеровская музыка, сообщающая этому разговору интонацию, колеблющуюся от щемящей нежности и горестной предопределённости до мрачного затаённого бунтарства.
4. «Schmerzen» – переводится как «Страдания» или «Муки», музыка написана в декабре 1857 года
Сюжетно – кульминация цикла. Наиболее динамичная его часть, в которой все вагнеровские героини – от Сенты до Брунгильды, и от Ортруд до Кундри – музыкально как бы сходятся и высказываются разом, проникаясь вдруг мыслью о мудрости богоданного порядка и о благодатности своего страдания. Подкупает в этом высказывании то, что стирается разница между положительными и отрицательными героями. Однако сама по себе идея героико-философского высказывания на такую тему не вполне органична для небольшой песни и даже для двадцатиминутного цикла песен. Итог – вылезающие тут и там банально-пафосные мелодические ходы и гармонические построения, производящие впечатление недодуманности и недоделанности. То есть в целом высказывание состоялось и пришлось даже к месту в стандартном порядке исполнения песен, однако само по себе оно, пожалуй, наименее музыкально убедительно из всех пяти частей.
5. «Träume» – обычно переводится как «Грёзы», музыка написана в декабре 1857 года.
Имеет в основе ту же тему, что и «O sink hernieder, Nacht der Liebe» из первой части дуэта второго акта «Тристана и Изольды». Но подана тема более мажорно, с мягким пульсирующим аккомпанементом, исполняется быстрее, чем соответствующее место в опере. Третья инструментальная часть максимально увеличена по сравнению с другими песнями. Звучит она по-прежнему спокойным аккомпанементом, однако это полноценный выразительный элемент, в котором, как и в «Тристане», подчёркивается неопределённость и открытость финала цикла. В целом это наиболее современно звучащая, очаровательная и гармоничная песня цикла – обращённая к миру прощальная улыбка любви, о которой этот мир так ничего и не узнал.
