Статьи, заметьте, не прекращались. Над первыми из них я смеялся. Но чем больше их появлялось, тем более менялось мое отношение к ним. Второй стадией была стадия удивления. Что-то на редкость фальшивое и неуверенное чувствовалось буквально в каждой строчке этих статей, несмотря на их грозный и уверенный тон. Мне все казалось, - и я не мог от этого отделаться, – что авторы этих статей говорят не то, что они хотят сказать, и что их ярость вызывается именно этим.
Булгаков М. А.
17-го января на сцене Мариинского театра в первый раз была исполнена "лирическая комедия" Верди - его "Фальстаф". Об этом произведении много говорить не придется потому, что к "Фальстафу" серьезно отнестись нельзя - это не опера, еще менее "лирическая комедия" - это просто старческая немочь. Популярность Верди спасла "Фальстафа" от фиаско на родине и, к сожалению, открыла ему доступ на все крупные европейские сцены. Растратив свой замечательный, в некоторых отношениях, талант на мелодрамы с комической музыкой, Верди, в 80 лет, задумал написать комическую оперу с музыкой серьезной; партитура "Фальстафа" и оказалась еще более бесцветной, ординарной и безжизненной, чем его "Отелло", хотя и не столь грубой.
Нужно удивляться целой массе музыкантов вдруг признавших нечто серьезное, новое в том повороте в творчестве, который уже ясно обозначился в его "Отелло" и который просто невыносим в "Фальстафе". В этих произведениях встречается искреннее стремление Верди к стилю чисто декламационному, именно к тому стилю, который 25 лет тому назад гениально разрешил Даргомыжский в своем "Каменном госте". Но после "Риголетто", "Травиаты", после всех подобных музыкальных абсурдов написать такую тонкую музыкальную, в высшей степени правдивую - драму - это так же немыслимо, как смешно ожидать от сочинителя шансонеток - бетховенских симфоний. Тем более странным могут показаться умиления и восхищения "Фальстафом" тех самых музыкантов, которые не знают и не желают понять, насколько велико и серьезно дело Даргомыжского.
Либреттист "Фальстафа" недостаточно умело обошелся с комедией Шекспира; некоторые положения действ. лиц совершенно ложны (напр. приход пажа в 1 д., конец 2 акта и т. д.); затем 6 картин для комической оперы слишком много. Желая сохранить типичность шекспировских героев, либреттист с излишком начинил текст всевозможной руганью, на которую Верди так понадеялся, что еще более подчеркнул ее музыкальной фразировкой. Это опять совершенно ложный прием в музыкальной драме. И в "Борисе Годунове", и в "Князе Игоре" много страниц совершенно реальных, жизненных - тут и пьяницы, и предатели, и негодяи, а между тем ни ругательств, ни подчеркиваний их не понадобилось - до этого искусство вряд ли должно унизиться.
Музыка "Фальстафа", как сказано = музыке "Отелло". Верди ведет ее за текстом и действием, не разрывая ее на отдельные номера, но и в этой своей безвкусной ловле правдивой декламации он не только вставляет (правда, изредка) фразы из его прежних опер, но просто заставляет действующих лиц петь самые плохие, ничем не оправдываемые дуэты, трио, ансамбли и т. д. Музыка "Фальстафа" отличается полным отсутствием оригинальности, полным отсутствием обрисовки характеров. Это все делает оперу крайне скучной, монотонной, несмотря на исключительное преобладание быстрых и резко очерченных ритмов, настолько свойственных современным итальянцам, что это у них обратилось в порок. Верди, так заботившийся о настоящем комизме своей музыки, забыл, что комической жилки нет в его таланте, и все те якобы комические элементы, которые он выводил и в прежних своих операх, и в "Фальстафе", - суть те же обычные мелодраматические бродяги, шуты, оборванцы и т. д. Не помог здесь композитору и изобретенный им прием - заставлять петь (фальцетом) ноты, несвойственные голосу "Фальстафа" и "Форда" (в сопрановом регистре), чтобы "передразнить" ужимки прекрасного пола. Это прием совершенно ложный. Характер Фальстафа, о котором так заботился Верди, вышел бледным, неудачным вообще; только некоторые его сцены правильны и логичны в отношении музыкальной декламации. Таковы некоторые его моменты объяснения с мистрис Квикли (во 2 и 3 акте) и разговор с двумя негодяями во 2-м. В этих же сценах и партия Квикли выделяется среди общей бесцветности. Если присоединить сюда два крошечных отрывка в ролях Бардольфа и Пистоля ("аминь" в 1 карт. при выпроваживании д-ра Кайюса и действительно чудесно написанное покаянное хныканье обоих негодяев в начале 2 акта) и некоторые оркестровые фразы в мнимо-волшебной ночи последней картины - едва ли не все музыкальные достоинства "Фальстафа" будут исчерпаны. Конечно, сюда следует еще присоединить очень хорошую оркестровку оперы.
Остальная часть музыки наполнена недостатками, которые перечислять так же скучно и утомительно, как утомительна и монотонна сама опера. Говорят, что Верди приступает к новой музыкальной драме - к "Королю Лиру". По счастью в самом же начале шекспировской драмы он встретил глубоко верные слова старого Лира: "из ничего и выйдет ничего". Лучше всего, если Верди сознает эту правду по отношению к самому себе.
Постановка "Фальстафа", конечно, новая, но, к счастью, дирекция не убила на нее столько денег, как напр. для "Отелло" и многих других слабых опер.
Исполнение "Фальстафа" - в общем посредственное (за исключением оркестра, который замечательно сыгрался). Лучше всех был г. Чернов-Фальстаф, хорошо разучивший партию, но положительно неспособный для декламационного пения; затем идут г-жа Славина (Квикли), г. Стравинский (Пистоль) и г. Гончаров (Форд), молодой певец с хорошими задатками. Остальные исполнители были частью не на своих местах, частью слабы, как напр. г-жа Мравина, у которой теперь голоса совершенно нет, и несмотря на это, она берется за большие, ответственные партии.
"Фальстаф" не только у нас, но и на остальных оперных сценах долго не продержится. О музыке его скоро забудут, и этого, конечно, опера Верди вполне достойна.
Русская музыкальная газета. 1894. №2.
P.S. Автор из ложной скромности не подписался и думает, что его никто не вычислит. Ну-ну!
